Гилрин затянул последний ремешок на вьюке, поглядел в спокойные чёрные глаза седой орчанки.
- Готово, Таши. Ты уверена, что мне не нужно провожать тебя?
- Уверена. Я уверена даже, что тебе не нужно искать новое место, где теперь поселится наше племя. Вот-вот начнётся война, и твоё место теперь там, где твоё сердце. А мы оба знаем, что оно не со мной.
- Я найду тебя, если останусь жив...
Таши положила руку на плечо менестреля.
- Нет, милый. Давай простимся сейчас.
- Хорошо... если ты так хочешь... - осторожно обнял орчанку, потом оглянулся на двух эльфов, деловито седлавших лошадей, - Тинга, Мирима!
- Да, папа.
- Мы едем наконец?
- Едем. Мирима, я хочу, чтобы ты помог Таши устроиться на новом месте. А Тинга поедет со мной в Минас-Тирит.
- Правильно, папа, - кивнул русоволосый эльда, - Мирима хороший охотник и великолепный певец, но война совсем другое дело. Извини, братишка.
- Ничего, - вздохнул второй, черноволосый и темноглазый, - я вас найду потом. По крайней мере тебя, Тинга. Для близнецов это раз плюнуть. Передавайте привет тёте Линэль, если она там.
- Уверен, что Линэль не уйдёт из крепости. Она целительница.

Гилрин и Тинга долго следили за тем, как вереница низкорослых орочьих лошадок скрывается за холмами. Последним ехал на белом от старости коньке шаман Лукшер. Сейчас он как никогда напоминал своего учителя Шазга.
Менестрель вздохнул. Прошло почти четыреста лет, а боль в сердце всё не унимается. Но сегодня у него было как никогда спокойно на душе. Казалось, что "час истины", который обещал ему Намо, совсем близко.